ИИ-конспект
Санкции без блокады
Вашингтон не стал запрещать саму нефть – только компании и инфраструктуру, через которые она идёт. Под санкции попали «Лукойл» и «Роснефть», две крупнейшие нефтяные группы России, на которые вместе приходится около пяти процентов мировой добычи.
Но в отличие от первых месяцев 2022 года, когда любые новости о российской нефти разгоняли панику, реакция рынка в октябре оказалась сдержанной: цены на Brent подскочили почти на 5% и стабилизировались на уровне $66 за баррель. Для сравнения, когда в марте 2022 года появилась угроза утраты российского экспорта нефти, цена Brent на пике поднималась выше $130 за баррель.
Главная причина спокойствия – рынок давно научился жить с санкциями. Существуют десятки схем обхода: «теневой флот» танкеров без западной страховки, расчеты в юанях и дирхамах, цепочки посредников от Дубая до Шанхая. Никто не верит, что российские баррели исчезнут. Но все понимают: теперь каждый из них обходится дороже.
Цель не перекрыть, а удешевить
Парадокс последних лет в том, что западные санкции против российской нефти все меньше похожи на запрет и все больше – на инструмент «налога на трение». Поток не останавливается, но с каждой новой санкционной волной он теряет скорость и маржу. Российские поставщики вынуждены бороться за клиента ценовым демпингом. Россия входит в топ-3 мировых поставщиков, в августе суточный объем поставок нефти, по данным МЭА, составил 7,3 млн баррелей или 10% рынка.
При этом 60% от всего российского экспорта «черного золота» как раз приходятся на «Лукойл» и Роснефть. В глобальном масштабе на долю этих двух крупнейших компаний приходится около 5% от общего объема мировой добычи сырой нефти, около 5,3 млн баррелей в сутки (б/с), из которых они экспортируют около 3,5 млн баррелей в сутки.
Здесь появляются транзакционные издержки: каждый баррель требует большего дисконта, более длинного маршрута, более рискованного страхования. Это и есть скрытый расчет Вашингтона: не выбить Россию из нефтяного рынка, а сделать ее участие в нем максимально невыгодным. Ниже цена на российскую нефть, меньше биржевые котировки: а именно дешевая нефть – одно из ключевых обещаний Трампа.
В терминах геополитики это компромисс между «ударить по бюджету» и «не взорвать цены». Мировая экономика все еще зависит от российской нефти. Даже в октябре, после всех ограничений, она покрывает до 10% мирового спроса. Для США главное, чтобы баррели шли, а также подешевели.
«Индийская пауза» и «китайская страховка»
Символом стратегии «снижения цен через санкции» становится Индия – крупнейший покупатель российской нефти после Китая. Ее нефтяной гигант Reliance, управляющий комплексом мощностью 1,24 млн баррелей в сутки в Джамнагаре, уже предупредил, что будет строго соблюдать западные санкции. Это значит: часть закупок российской нефти может остановиться, а оставшиеся – пойдут через более длинные цепочки.
Но даже это не выглядит катастрофой. По данным аналитиков Kpler, поставки через индийский порт Сикка в октябре снизились лишь умеренно – с 766 до 591 тыс. баррелей в сутки. Российская нефть не исчезла, она просто стала дороже в доставке и рискованнее для переработчиков.
И пока Индия пытается балансировать между собственным интересом в дешевой российской нефти и рисками попасть в немилость США, Китай занимает сильную позицию и тоже пожинает свои плоды от западных санкций против России.
Китай фактически страхует Москву от жестких последствий. Его государственные и частные НПЗ продолжают закупки, пользуясь ситуацией: каждая новая волна санкций дает им аргумент требовать большего дисконта.
В итоге Пекин получает дешевую нефть и политическую гибкость. Москва – выручку, пусть и с потерями на логистике и посредниках. А Запад – иллюзию контроля над процессом: поток не остановлен, но доходы России режутся в процентном выражении.
Российский бюджет и нефть
Финансовый эффект для России складывается из трёх составляющих: скидка к Brent (по разным оценкам, от $10 до $15 за баррель), рост транспортных расходов и удлинение оборота средств из-за расчётов вне доллара. Суммарно это может «съедать» до трети потенциальной экспортной выручки. По данным МЭА, еще до санкций в августе в целом из-за падения экспорта нефтегазовые доходы сократились на 6%, до $13,51 млрд.
Для российского бюджета нефтегазовая отрасль остается важным источником доходов, а также пополнения резервов, которые за последние годы истощились: ликвидная часть ФНБ сократилась до 4,2 трлн руб., или 1,9% ВВП. И хотя нефтегазовые доходы сокращаются, но не критично — пока сохраняется спрос. Россия сумела перестроить маршруты и построить цепочку поставок в Азию, пусть и с потерями. Однако пространство для маневра сужается: каждый новый пакет санкций делает систему менее устойчивой и более затратной.
Если Вашингтон пойдет дальше — например, введёт вторичные санкции против азиатских трейдеров и судоходных компаний, — это может уже реально ударить по физическим объемам. Но тогда пострадает не только Россия, но и весь мировой рынок. Сценарий дефицита снова вернётся на стол — а вместе с ним и цены за $100 за баррель. Именно поэтому США действуют точечно, стараясь давить на прибыльность, а не на предложение.
Санкции октября 2025 года вряд ли станут последними. Евросоюз обсуждает обновление потолка цен и ужесточение контроля за фрахтом. США сигнализируют о готовности преследовать компании, участвующие в обходных схемах. Но ключевой вопрос остается прежним — что считать успехом?
Если цель — заставить российскую нефть исчезнуть, результат слабый. Если цель — сделать ее менее прибыльной — то санкции работают. Рынок получил сигнал: «российская нефть остается, но она токсична, просите скидку».
